Книга Охотник и Красная Шапочка - Эрика Адамс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– К чёрту.
Зажал в ладони ткань и рванул на себя, обнажая грудь. Соски вытянулись вперёд от лёгкой прохлады и алчного взгляда. Приятное ноющее ощущение под кожей – как мольба о прикосновении. Его пальцы обхватывают сосок прокручивая. Мгновением позже губы накрывают острую вершину посасывая. Язык обрисовывает контуры соска и обводит его по кругу. Ещё и ещё, с каждым разом всё быстрее. Возбуждение волной дрожи прокатывается по телу и горячим комком пульсирует между ног.
Мужчина отстраняется и скидывает с себя плащ и шляпу, совершенно лишние сейчас. Тёмные курчавые волосы как всегда в диком беспорядке. Он нависает надо мной и тянет ткань платья наверх, разводит бёдра в стороны и выдыхает:
– Сука… Опять красный.
Он просовывает палец под кружево, едва касаясь при этом заветного бугорка. И бёдра сами тянутся ему навстречу. Едва сдерживаю стон, но глаза уже закатываются под закрытыми веками в предвкушении…
– Ты же знаешь…
Он тянет кружево на себя.
– Как я люблю рвать…
Немного больно полосует по коже от натяжения ткани.
– На тебе красный…
Я вся тянусь к нему. Эту битву я уже выиграла… Но вдруг Рик ухмыляется и отодвигается, оглаживая тонкое кружево трусиков.
– Попытка была хорошей, крошка! Честно говоря, я уже завёлся. Но сейчас не время… Потом, как только я вернусь, мы неплохо порезвимся. А сейчас тебе не помешает немного отдохнуть. И ещё…
Он топает в угол комнаты и возвращается с ворохом одежды.
– Забыл главное, надо бы тебя переодеть. Наверняка утонешь, но зато не замёрзнешь.
Вот гадкий охотник! В два счёта освобождает меня от платья и начинает натягивать на меня свои штаны, подкатывает штанины и вновь обувает на меня сапожки. Освобождает запястья. Я резко дёргаюсь, но он быстрее меня – перехватывает руки и натягивает на меня свою рубаху.
– Вот теперь другое дело!
Рик доволен делом своих рук. Переодел меня в мужское, подобрал на талии одежду верёвкой и набросил сверху какую-то шкуру, подоткнув одеяло со всех сторон.
– Не скучай, крошка! Постараюсь вернуться как можно быстрее.
– А ты не думаешь, что тварь может добраться до меня?
– Мне теперь нет нужды прятаться. Волк учует эту тварь издалека…
Я дёргалась, но Охотник знал своё дело. Он привязал меня настолько крепко, что пальцы только скользили по крепкому узлу, но никак не могли его развязать. Гад!.. Минуты утекали в никуда, и сидеть просто так было скучно до невозможности. Все попытки вырваться оканчивались неудачей. Я села на кровати и огляделась. Библия на полке не давала мне покоя. Неужели Рикардо прихватил это у преподобного Марка? И зачем, спрашивается?
Дотянуться рукой я бы до полки не смогла, но вот, если попытаться достать её носком ноги… Я быстро разулась, и насколько хватало верёвки, шагнула по кровати. Всё. Больше не смогу двинуться ни шагу: запястья и без того натирает верёвкой. Оперлась спиной о стену и взмахнула ногой. Всё-таки растяжка пригодилась не только для того, чтобы порхать на сцене. Задев Библию кончиком носка, я смахнула её на кровать и подтолкнула её к себе. Тяжёленькая, однако. И раскрыв толстый томик, я поняла, почему Библия была такой тяжёлой. Большинство страниц на левой стороне были склеены между собой и приклеены к плотной бумажной обложке. Посередине страницы были аккуратно вырезаны под форму небольшой фляжки. Я так и знала. Ох уж эти пьянчужки! Но всё же отвинтила крышку: кажется, не спиртное, а обыкновенная вода. Под фляжкой небольшое серебряное распятие.
Преподобный Марк припрятал в Библии фляжку с водой, скорее всего, освящённой, и распятие. Но всё равно вырезать подобным образом страницы священной книги было кощунством с его стороны. Ох, преподобный Марк, видимо, не отличался на самом деле большой набожностью, потому что с другой стороны между строками писания были его чернильные заметки! Некоторые слова было достаточно легко разобрать. Я уже намеревалась отложить в сторону бесполезную находку, но что-то заставило меня перелистнуть на самый конец книги. Там было всего несколько белых листов, исписанных почерком покойного преподобного. Буквы, вначале чёткие и правильные, к концу сползали в самый низ листа и превращались в одну линию Мои глаза выхватили:
«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня…»
Ох, тут всё ясно! Листаю дальше…
«Неисповедимы пути твои, господи, но не вижу я твоего светлого божьего промысла в открывшейся мне тайне. Исповедь грешников… Грехи их столь тяжелы, что боюсь не унести их, хоть и отпущены они были как полагается… Но в душе моей самой клубком свернулась скверна, тянущая жадные руки из далёкого прошлого…»
Дальше что-то совершенно неразборчиво, а вот ещё можно прочесть:
«… своими глазами взглянуть. Может, Ты и хотел, чтобы я поборол корень Зла, произрастающий в гибельной впадине, но услышал я шёпот самого Дьявола… И страх погнал меня оттуда прочь.»
По коже пробежала дрожь. С бешено колотящимся сердцем я перелистнула страницу. На следующем листе был корявенький рисунок дерева, сделанный от руки, и несколько строк, перечёркнутых так, что невозможно было ничего разобрать.
Потом шёл текст на латыни, наверное. Ох, Аманда, учиться бы тебе прилежнее в прежние времена, а не махать руками и ногами на потеху публике! Глядишь, смогла бы понять, о чём писал преподобный в последние дни.
«… Да не в те руки вложил Ты своё оружие. Не чувствую я в себе сил, достаточных для сопротивления. Только голова клонится к гибельной пропасти. И тянутся оттуда ко мне разинутые пасти, готовые сожрать меня, так же как я, пусть по неразумению, но жрал плоть себе подобных…»
Видимо, рука у святоши ходила ходуном, потому что я с огромным трудом разобрала слова: «И всё утонет во тьме».
Дальше сплошная косая линия и чернильные кляксы. Преподобный сошёл с ума? Но потом я вспомнили увиденное и услышанное. А красные зрачки глаз, подобные горящим угольям? И голос… Такой, какой не мог быть у человека?.. Герман одержим?..
Несмотря на жар, идущий от камина, мне вдруг стало очень зябко. Шорохи, подозрительные шаги снаружи… Я сжалась в комочек на кровати и растерянно искала взглядом, что может послужить мне защитой. Не найдя ничего иного, я схватилась за серебряное распятие и впервые за долгое время вдруг вспомнила слова молитвы, которой учила меня бабушка.
Но потом я услышала голос, который никак не ожидала здесь услышать:
– Попрошу не стрелять! Я очень-очень щепетильно отношусь к своему здоровью! В конце концов, я уже не так молод!..
– Манфред?! Что ты там делаешь? И можешь не распинаться, Рикардо здесь нет.
Дверь отворилась и в комнату вместе с вихрем снежинок шагнул мой приятель.
